В каждое посещение Третьяковки (или любой другой галереи) открываю для себя чтото новое. Последний визит прошел под именем Ивана Крамского и его картины "Христос в пустыне", 1872 год.

Иван Крамской создавал эту картину, портрет, образ пять лет. Трудно представить сколько он вложил, пережил, передумал. Такими картинами многие великие живописцы заканчивали свою творческу жизнь, ставили точку. Много было мнений и пересудов, критики и хвалы, но не было однозначного мнения видевших полотно. И я не берусь критиковать или коментировать - картина поражает. Думаю каждый найдёт чтото своё. Приведу лишь несколько слов, историй самого автора:

...Иван Крамской нарисовал человека, читающего Евангелие. Профессору работа понравилась. Художник показал её случайно зашедшему старику офене (разносчику товара, коробейнику). Тому совершенно не понравилось: "Света на лице его нет. Почём я знаю, может, это песенник от скуки раскрыл и разбирает. Ты, может, обличье-то нарисовал, а душу забыл..." - "Господи, да как же душу-то нарисовать?" - "А это уж твоё дело, не моё..."

"Картина моя расколола зрителей на огромное число разноречивых мнений. По правде сказать, нет трёх человек, согласных между собой. Но никто не говорит ничего важного. А ведь "Христос в пустыне"  это моя первая вещь, которую я работал серьёзно, писал слезами и кровью... она глубоко выстрадана мною... она - итог многолетних исканий..."

«Бывало, вечером уйдёшь гулять, и долго по полям бродишь, до ужаса дойдёшь, и вот видишь эту фигуру… На утре, усталый, измученный, исстрадавшийся, сидит он один между камнями, печальными, холодными камнями; руки судорожно и крепко, крепко сжаты, ноги поранены, и голова опущена… Крепко задумался, давно молчит, так давно, что губы как будто запеклись, глаза не замечают предметов… Ничего он не чувствует, что холодно немножко, не чувствует, что весь он уже как будто окоченел от продолжительного и неподвижного сиденья. А вокруг нигде и ничего не шевельнётся, только у горизонта чёрные облака плывут от востока… И он всё думает, думает, страшно становится… Странное дело, я видел эту думающую, тоскующую, плачущую фигуру, видел как живую… Однажды, следя за нею, я вдруг почти наткнулся на неё… Кто это был? – Я не знаю… Но сколько раз плакал я перед этой фигурой!? Что ж после этого? Разве можно это написать? И Вы спрашиваете себя, и справедливо спрашиваете: могу ли я написать Христа? Нет, не могу, и не мог написать, а всё-таки писал, и всё писал до той поры, пока не вставил в раму, до тех пор писал, пока его и другие не увидели, - словом, совершил, быть может, профанацию, но не мог не писать. Но вот иногда мне кажется, что это как будто и похоже на ту фигуру, которую я по ночам видел, то вдруг никакого сходства…»

«Пять лет неотступно Он стоял передо мной, я должен был написать Его, чтобы отделаться».

«Приехал Третьяков, покупает у меня картину, торгуется, да и есть, с чего. Я его огорошил, можете себе представить, за одну фигуру с него требую не более не менее, как шесть тысяч рублей… Вот он и завопил! А все-таки не отходит». Третьяков записал в своем дневнике: "По-моему, это самая лучшая картина в нашей школе за последнее время"